Breaking Free

Еле отрыл 4 песни этих немецких хардкор-кришнаитов. По музыке это что-то вроде Despair и всяких таких команд из 90-х. Информации в сети о них минимум, а немецкие коллеги при вопросе, знают ли они что-нибудь об этой группе, идут в несознанку и пожимают плечами. Я знаю только, что они играли в 94-95 гг. и состряпали один альбик, который называется «On Fire». Его нет ни на одном файлообменнике. Короче, какая-то фантомная группа. Есть кавер на True Till Death за то.

http://www.mediafire.com/?zye828viv55c845

Interview with Dennis Lyxzén. Part II

Продолжим...

Gabriel: Если говорить о всех твоих политических взглядах и увлечениях, то получается, что они формировались из достаточно разных источников. Мы уже говорили о веган стрэйт эдж. Еще мне интересно знать, какое влияние на тебя оказали ситуационизм, постиндустриализм и марксизм? Ты думаешь, эти политические течения связаны между собой, или тебе просто близки какие-то конкретные их аспекты?

Dennis: Ну, я считаю, что нужно развиваться всесторонне и черпать информацию из разных источников. Мне всегда было интересно узнавать что-то новое и я не из тех, кто формирует свое мнение и живет с ним до конца своих дней. Такой подход вдохновляет смотреть на вещи с разных сторон и делать объективные выводы, и какими бы ни были твои политические взгляды, все будет зависеть от личного и культурного фона, обстоятельств, места и времени. C Noise Conspiracy мы хотим дать людям представление о различных радикальных идеях, чего не делали с Refused. Иногда я просматриваю вкладки к пластинкам Noise Conspiracy, где перечисляются книги, по нашему мнению, обязательные к прочтению, и ты знаешь, многие из них полностью противоречат друг другу. Ты берешь в руки одну книгу, потом другую, и после их прочтения у тебя возникает вопрос: «Какого хрена?», потому что во второй книге содержится совершенно противоположная информация, по сравнению с первой. То есть, я считаю, что если ты хочешь просвещать людей и вдохновлять их, тебе нужно дать им несколько альтернатив. Я никогда не хотел, выйдя на сцену, говорить: «Вы должны думать так-то, это — единственный правильный путь!». Именно поэтому нельзя сказать, что мы придерживаемся каких-то определенных политических взглядов и я считаю, что это здорово. Лично мне нравится смешивать разное и я надеюсь, что из этого выйдет что-то крутое. Анархизм и социализм для меня всегда были в приоритете. На ситуационизм я смотрю как на прекрасное художественное и политическое движение с удивительным критическим анализом капиталистического общества, которое всегда балансирует на границе модернизма и постмодернизма. Это один из источников для моего творчества, особенно если говорить о Рауле Ванейгейме. Постиндустриализм помогает тебе понять, как мир работает сегодня, и мне очень нравится , когда его соединяют с сюрреализмом или дадаизмом, тогда все становится еще интереснее. Для меня все это является частями истории революции и радикального сопротивления и я был одержим этими идеями в течении последних пятнадцати лет.

Gabriel: Ок. Давай теперь о Noise Conspiracy. Больше всего меня, да наверное и не только меня, поражает эстетика группы. Я имею ввиду, что если ты идешь на Noise Conspiracy и ждешь, что будет что-то в духе обычного хардкор панка, то увидишь совершенно другое: от вашего стиля одежды до хореографии. Я говорю в хорошем смысле этих слов. Что вас вдохновило делать такую музыку?

Dennis: По большей части нас вдохновляло все, что касается радикальной политики и хорошей поп-музыки. С Noise Conspiracy мы решили воплотить наши мечты в жизнь используя богатство поп-культуры за все время ее существования. Мы не хотели ограничиваться только политикой или музыкой, нам интересно было экспериментировать со всеми нашими знаниями и возможностями, которые имели: начиная с видео до оформления обложек наших дисков. В общем мы очень тщательно продумывали каждый аспект и хотели сделать группу на столько крутой, на сколько это возможно.

Gabriel: Должно быть это весело, просто экспериментировать...

Dennis: Да, конечно. Смотри, Noise Conspiracy существуют уже лет десять, и за эти годы ты мог проследить как менялся наш стиль: как эстетический, так и музыкальный. На каждой новой записи мы старались преподнести что-то новое, даже касательно наших политических взглядов. В принципе, музыкальную и идейную составляющую мы всегда старались менять меньше всего, но за то навешивали на них что-то новое и не испробованное до этого, придавая тем самым свежесть нашему творчеству, так сказать. Ты знаешь, многие пытаются делать то, что от них ждут, но нам интереснее сделать так, что если даже тебе не нравится, например, наша политика, ты мог бы привлечься чем-то другим, например нашей музыкой или стилем. То есть там, где все остальные говорят: «Мы будем делать то, что от нас ждут», мы говорим: «Если вам не нравится наша музыка, мы уверены, что вы все равно найдете то, что вам по душе». Мне всегда нравилась эта концепция и вот, с Noise Conspiracy у меня появился шанс реализовать ее. Когда мы делали последний тур с Refused, я хотел, чтобы группа была одета одинаково, но к сожалению, наш гитарист просрал где-то все наши шмотки. Спустя неделю он сказал, типа: «Эх, жаль что те костюмы, что нам пошили, пропали». Я понял тогда, что он потерял их специально.

Gabriel: Я видел Noise Conspiracy в своем обычном образе. Там, как я понимаю, таких проблем нет...

Dennis: Ну да! Ты знаешь, я думаю, что благодаря Refused мы постепенно стали тем, кем мы являемся сейчас. Спустя несколько лет после первого шоу с Refused я предложил замутить свой собственный стиль одежды, но некоторые ребята сказали: «Да ну, брось! Я хочу просто играть музыку». С Noise Conspiracy все было на много проще, потому что стиль был у нас на первом плане изначально. Когда я понял, что все согласны со мной, я сказал: «Оk, тогда у меня есть для вас несколько крутых идей!»

Gabriel: Расскажи, чем ты занимаешься сейчас? Я слышал, что у тебя есть несколько новых проектов помимо Noise Conspiracy. Кажется, у тебя даже был проект с Дэвдом Сандстремом...

Dennis: Да, это так. Я участвую в нескольких проектах. Попробую кратко описать то, чем я занимаюсь сейчас: я играл в группе The Lost Patrol Band, которая потом переименовалась в Invasionen. У нас было несколько концертов в Швеции и скоро мы планируем выпустить альбом. С Дэвидом мы вместе играем в панк-группе АС4. Интересно, что многие люди очень бурно отреагировали по поводу того, что я и Дэвид, и чуваки из Refused замутили какие-то совместные проекты — хотя, я и наш барабанщик Йенс играем вместе с 1988 года. Мы играли панк-рок, а потом, в 1989 году, собрали первую в Швеции стрэйт эдж группу. Короче говоря, мы с Йенсом знаем друг друга уже много лет и теперь решили снова играть вместе. Должен отметить, что это очень весело. 

Gabriel: Вернемся к стрэйт эдж еще раз. Я понятия не имею насколько политизированны твои новые группы, но глядя на Noise Conspiracy, смею предположить, что политика играет важную роль в твоей жизни. Скажи, на сколько важен для тебя стрэйт эдж сейчас, ведь ты не говоришь об этом ни слова? Или я что-то упустил?

Dennis: Нет, все верно. Для меня это одна из тех вещей, которая для тебя играет важную роль, когда ты молод...или очень молод? Ок, допустим, когда ты молод, и когда есть резкая необходимость как можно скорее определить, за что ты и против чего ты. В этом смысле стрэйт эдж был для меня, вероятно, хорошим способом заявить о своей политической позиции. Так как сейчас стрэйт эдж сцена в большинстве своем не имеет никакого отношения к политике, я больше не соотношу себя с этим понятием. То есть, я больше не стрэйт эджер, ну или не называю себя так. Но я до сих пор drug free и это остается серьезной частью моей жизни. В общем, я чувствую себя вполне комфортно.

Gabriel: Но это все еще связано с твоими политическими взглядами, ведь так?

Dennis: Я думаю все, чем вы живете так или иначе связано с политикой. Да, я до сих пор не пью и не торчу по политическим соображениям в частности. С другой стороны, мне это просто нравится. Знаешь, я всегда чувствовал себя не очень комфортно в тусовке, потому что люди идентифицировали меня как стрэйт эджера и чего-то ждали в связи с этим, при том что я не особо то и хотел чтобы меня так называли. Думаю, для многих ребят из стрэйт эдж сцены 90-х сложно было изменить свою жизнь в ту или иную сторону, так как для многих эти люди были образцами для подражания. При этом я всегда считал, что если уж тебе хочется заложить, так скажем, за галстук, ты должен пойти и заложить. Короче, стрэйт эдж для меня мало что значит сейчас. Я не пью и не занимаюсь ничем подобным, и очень доволен этим, но если вдруг мне захочется когда-нибудь выпить, я пойду и выпью. Ну ты понял...

Gabriel: И ты пошел бы делать революцию, даже если бы она была не по стрэйт эджу?

Dennis: Именно так! Но, как я уже сказал, мне очень комфортно жить так, как я живу и все мои ограничения связаны с моими политическими идеями. Это по прежнему очень важно для меня. В общем, пока тебе комфортно быть тем, кто ты есть, так ты и должен жить.

Night Fever - Transparent EP

Еще один супер-удар от датских панк-рокеров, которые что-то тянут с полноформатником. Прошу любить и жаловать.

2011 - Transparent EP

http://www.mediafire.com/?2h41c5wc9pa717b

Interview with Dennis Lyxzén. Part I

Refused была основана в 1991 году в Умео, маленьком университетском городке на восточном побережье Швеции, что в 650 км к северу от Стокгольма. Эта группа стала флагманом на удивление сильной веган стрэйт эдж волны, охватившей Швецию в 90-х и подарившую нам помимо Refused такие группы, как Abhinanda, Shield, Final Exit, и даже скучных и никому не нужных Doughnuts (ознакомиться с ранним творчеством этих коллективов и понять, на сколько они были круты, можно на сборнике Straight Edge As Fuck). Впоследствии Refused раздвинули границы традиционного хардкора, наполняя свои песни остроумными манифестами и перформансом, которые ставили под сомнение многие стандарты сцены, что можно понять, слушая, например, альбом The Shape of Punk to Come 1998 года. Больше информации и текстов можно найти тут: www.burningheart.com/refused. Так вот, Деннис Люкссен был одним из основателей, вокалистом и автором песен Refused. После того, как группа распалась в 1998 году, он собрал The(International)Noise Conspiracy – наверное одну из самых популярных политизированных групп современности. В феврале этого года Refused сыграли тайный концерт в Умео, ставший их первым выступлением с момента распада в 1998 году, после чего отлабали несколько шоу в Европе. Так что, видимо, Refused не совсем Are Fucking Dead... Ах, да! Интервью я взял из книги «Sober Living for the Revolution».

Gabriel: Когда я впервые услышал Refused, у меня сразу же появилась четкая ассоциация со стрэйт эдж. Это было приблизительно в 1994 году и тогда я жил в Штатах. Когда вышел первый сборник Straight Edge as Fuck и о Refused стали достаточно часто писать в разных зинах, было очень интересно узнать о такой мощной стрэйт эдж сцене из далекого и непонятного шведского городка. Вскоре, как мне показалось, Refused перестали самоидентифицировать себя со стрэйт эдж или, по крайней мере, больше не распространялись об этом... Что произошло на самом деле?

Denis: Ну, во-первых ты должен понять, что когда мы собрали Refused и вписались во всю эту стрэйт эдж движуху, наше представление обо всем этом очень сильно отличалось от общепринятого. Кроме того, мы всегда позиционировали себя больше как политизированная, а не как просто стрэйт эдж группа. Поэтому я думаю, стрэйт эдж не был очень значительной частью нас. Однако, в 90-х о нас постоянно писали в шведских СМИ. К нам был прикован интерес из-за того, что мы были веганами, при этом никого не парило наше отношение к политике. Вспоминая наш репертуар, думаю, у нас была одна песня о правах животных и, может быть, пол песни о стрэйт эдж. Думаю ты знаешь, как люди любят находить ярлыки, которые потом вешаются на тебя. Помню, когда мы отыграли первые пару шоу, в Умео было буквально два или три стрэйт эджера. Через какое-то время нас стало восемь, потом двенадцать, потом появились Abhinanda и т.д. При этом, на сборнике Srtaight Edge as Fuck, по-моему, даже не все группы были стрэйт эдж. Тем не менее, этот движ объединил людей и многие получили то, к чему у них не было интереса до этого. Повторюсь, что 90-е очень сильно отличались от того, что происходит сейчас. Refused были стрэйт эджерами, веганами, социалистами и анархистами, и остались верны себе до конца. На нашем ласт-шоу, если хочешь, я был с креcтами на руках. 

Gabriel: Я не знаю, можно ли это разглядеть. Я видел кадры с этого шоу. Наверное, надо посмотреть повнимательнее. 

Dennis: Нет, мне кажется ты все равно ничего не увидишь, но я действительно был на крестах. Я до сих пор думаю, что рисовать кресты это достаточно важно. Это как минимум весело, но не надо зацикливаться на том, что стрэйт эдж — это только здоровый образ жизни. Я был стрэйт эджером до Refused, когда еще играл в других группах. Тогда мы играли под впечатлением от Youth Of Today, Gorilla Biscuits, Minor Threat и других групп из Штатов, но так или иначе, больше всего мы любили Seein Red и Man Lifting Banner. Они были единственными в тот период, кто говорил о политике, коммунизме/социализме, стрэйт эдже и о взаимосвязи этих идей. Это очень импонировало нам, так как мы сильно интересовались политикой и использовали стрэйт эдж как, своего рода, основу для продвижения своих идей. Но все равно, большинство ребят из Швеции ориентировались тогда на американскую сцену, и когда мы собрали Refused, нам очень часто приходилось играть вместе со всеми этими группами с Victory Records, типа Strife и Snapcase. В 1996 году мы поехали в Штаты, чтобы сыграть несколько шоу со Snapcase. Мы турили с ними целый месяц и поняли, что все те стрэйт эдж ребята, с которыми мы познакомились за это время, оказались полными идиотами. Поэтому, большую часть времени мы тусовались с крастерами и панками. Это было большим разочарованием для нас. Мы поняли, какие группы выпускаются на Victory и не хотели чтобы нас ассоциировали с этими ребятами. Нам всегда был ближе дух политизированного панка, а не эмо-тенденции, которые преобладали в хардкор-сцене США 90-х. Наша позиция была определенно далека от этого всего. Моими кумирами тогда были ребята из Heartattack, и для меня было ударом ниже пояса, когда они отказались писать о нас. Я переписывался с Кентом МакКлардом и пытался объяснить, что у нас было много общего с ними, но они не особо реагировали. Проблема заключалась в том, что на наших релизах теперь печатались штрих-коды, и такие зины как Heartattack не хотели иметь с нами дел. Так что по сути, мы попали в ситуацию от которой нас самих тошнило. Я имею ввиду, что все эти ребята подходили к тебе и говорили: «Да, я стрэйт эджер, братан, всё ок!» и все в таком духе. При этом все они были просто тупоголовыми спортсменами. Все чем они интересовались, это «хардкор-сцена», и их политика не заходила дальше речей о юнити, о том что мы должны держаться вместе и т.д.. В их планы не входила мировая революция и они не хотели попытаться сделать так, чтобы жить на земле стало лучше. Их интересовал только хардкор, который , наверное, должен был играть в их жизни в течении нескольких лет, потом, по идее, они найдут достойную работу и поселятся в уютном доме за белым забором. То есть, это был действительно странный опыт для нас. 

Gabriel: Интересно, что ты упомянул о Snapcase, потому что я думаю, что это была одна из самых сознательных групп в США того времени...

Dennis: Да, Snapcase действительно были хорошими ребятами. Мы имели возможность достаточно хорошо узнать их, так как провели вместе два тура. В принципе, они крутые, но абсолютно аполитичные. Они были, ну знаешь, типа «да, чувак, мы стрэйт эджеры и вегетарианцы», и это все, о чем они могли сказать. Несколько раз во время туров между нами возникали стычки из-за того, что им не нравилось, что мы слишком много говорили о политике, и реально напрягались, что мы слишком радикальны. Кроме того, даже если парни из Snapcase были сравнительно вменяемыми и врубались в то, о чем мы говорили, с их поклонниками дела обстояли намного хуже. Смешно конечно, но если ты видел фотографии с тура по США 1996 года, то наверное принял нас за крастеров: мы все носили футболки Profane Existence или Exploited.

Gabriel: Так сначала вы были стрэйт эдж-крастерами? Шучу...

Dennis: Мы никогда не были поклонниками краста. Были две группы, которые действительно сильно повлияли на нас - это Man Lifting Banner и Born Against, затем были Slayer. Но не смотря на это, мы всегда считали себя панк-группой. Я имею ввиду, что наша музыка конечно же была метализированной, но все что мы делали, те взгляды, которых мы придерживались и придерживаемся, безусловно, позволяло нам идентифицировать себя как панк-группу. Я не знаю как лучше выразиться, но когда мы приехали в Штаты, мне это напоминало какое-то странное столкновение культур. Среди стрэйт эдж молодежи, которых мы знали в Европе, конечно же не все были радикальными настроенными, но они все были заинтересованы и имели хоть какое-то представление о наших идеях. В Штатах нам постоянно приходилось защищаться, потому что мы говорили со сцены о равенстве, феминизме и правах геев. В ответ мы слышали: «Хэй!Кому это нужно?». В итоге, возвращаясь домой из тура мы ощущали себя как между двух огней. С одной стороны была политизированная панк-сцена, которая не принимала нас, потому что мы играли металл-хардкор и выпускались на Victory, а с другой стороны была тусовка Victory, с которой у нас не было ничего общего. Мы чувствовали себя не особо кому-то нужными и поэтому решили: «Ну и в жопу их всех, будем делать то, что нам нравится». Из-за этого нас перестали интересовать разные ярлыки, в том числе и стрэйт эдж.

Gabriel: О различии сцен США и Европы я слышал и от других людей. Можно ли сказать, что в Швеции, например, была сильная связь между стрэйт эдж сценой и политическими активистами, или по крайней мере все были политически подкованными?

Dennis: Да, это так. Но мне кажется, 90-е, с политической точки зрения были абсурдным временем. Политический ландшафт в 90-х был очень невнятным. Многие активные люди интересовались главным образом индивидуалистическими идеями. Благодаря этому стрэйт эдж и стал очень популярным в то время. Это позволяло тебе быть политически активным и в то же время сохранять свою индивидуальность. По крайней мере в Швеции стрэйт эдж в первую очередь ассоциировался с политической активностью, при том что эта идея сама по себе никогда не являлась чисто политической. Я думаю, что это подошло большинству панков, которые смотрели на политику как на шведский стол с множеством близких идей: вегетарианство, права гомосексуалистов, стрэйт эдж и т.д. На самом деле не так уж много людей говорили о том, как, например, в реальности работает капитализм. Что интересно, все это происходило у нас волнами. Очень много людей в Швеции рубились по правам животных, потом сформировался стрэйт эдж движ, и сейчас та политика, которой придерживается Шведское правительство является, может быть и не прямым, но результатом того, что пыталась продвигать стрэйт эдж сцена в начале 90-х. 

Gabriel: Это очень интересно для меня, человека, который не так давно переехал в Швецию, потому что мне не кажется, что сейчас европейская стрэйт эдж сцена как-то серьезно связана с радикально настроенными политическими активистами, с одной стороны... 

Dennis: Нет, я бы так не сказал...

Gabriel: … но с другой стороны, очень распространены, например, анти-алкогольные акции. У вас они происходят намного чаще, чем в других странах и мне всегда было интересно, является ли это отголоском стрэйт эдж волны 90-х.

Dennis: Я думаю, что в то время, например, защита прав животных была очень тесно связана со стрэйт эдж. Как следствие, если ты политически активен сегодня, и тебе безразличны права животных, значит с тобой что-то не так. Когда я стал вегетарианцем, не было никого, кто бы поддерживал меня. Сейчас дела обстоят совершенно иначе. Позволь еще раз сказать, что между США и Европой есть огромная разница, потому что США — страна, основанная на утопических идеях. Когда был написан Билль о правах, из его содержания можно было уяснить примерно следующее: Закон хорош такой, какой он есть. Это основной принцип нашего государства. Между тем, в Европе говорили о классовых различиях, пережили за последние 100 лет две мировых войны, страны постоянно меняли свои названия, наши границы постоянно пересматривались и изменялись. Поэтому я думаю, что в Европе политику принимают близко к сердцу. Политика для нас это не что-то, в чем мы заинтересованы и из чего хотим извлечь выгоду, а то, чем мы живем. Даже сейчас, с Noise Conspiracy, нам приходится каждый раз отстаивать свои взгляды, когда мы играем в США. При этом, у нас никогда не возникает необходимости по сто раз повторять одно и тоже на концертах в Италии, Испании, Франции или в Германии. Здесь люди могут тебя не понять, если ты им будешь затирать про классовую борьбу, фашизм или капитализм. Но это не потому, что они не хотят слышать об этом, а потому, что все и так достаточно серьезно относятся к этим вещам. В США нам всегда приходится объяснять, почему и зачем нам все это нужно. Создается ощущение, что люди там очень сильно отдалены от политики. Я думаю, это еще одно объяснение того, почему в Европе стрэйт эдж сцена была более политизированной. Еще одним фактором, который сыграл свою роль здесь, были сквоты, в которых живут политически активные люди и где мы играли большую часть своих концертов. Я не имею ввиду именно Швецию, потому что у нас как таковых сквотов не так много, но если ты едешь в тур по Европе, будь уверен, что большую часть шоу будет именно в сквотах. Отсутствие таких мест с такими людьми, конечно, делает тебя более политически неграмотным и отдаленным.

Gabriel: Я так понимаю, что это также значит, что твой опыт общения со стрэйт эджерами в Европе тебе понравился больше, чем в США?

Dennis: Это так, и, как я уже говорил раньше, если ты стрэйт эджер, это совсем не означает, что ты автоматически становишься мне другом, или что я согласен с твоим взглядом на жизнь. Мы знакомились и общались с кучей людей во время туров и со многими из них сохранили теплые отношения по сей день. Это было отличное время. Так было не потому, что все они были стрэйт эджерами. Они были просто крутыми людьми, вот и все. В настоящее время я не могу сказать, что Noise Conspiracy привлекают к себе внимание со стороны, например, youth crew... Тоже самое можно сказать и о других моих группах. Так что в настоящее время я мало знаю о том, что происходит на стрэйт эдж сцене сегодня, но я абсолютно уверен, что разница между сценами Европы и США осталась. 

Gabriel: Ты сказал, что после тура по США Refused не смогли найти своей ниши, так скажем, и послав всех куда подальше стали делать то, что нравится. То есть, это был, по сути, тот момент, когда Refused из хардкор-группы превратился в уникальный и амбициозный проект. В каждой вашей песне звучал какой-то манифест, пластинки стали оформляться более изощренно, и, кажется, группа стала придерживаться определенной экзистенциальной философии. Особенно это заметно на Refused Are Fucking Dead. Просматривая его, мне всегда было интересно, достигли ли вы, ну или по крайней мере некоторые участники группы, того, чего хотели, или нет, потому что ваша группа намеревалась достичь недостижимого. Я все правильно понимаю, или...?

Dennis: Да, ты совершенно прав. Refused начинали как группа, которая хотела выпустить пару семидюймовок(чего мы так никогда и не сделали) и просто весело провести время. Мы, кажется, просто хотели отыграть несколько концертов и закончить на этом. Я думаю, что дальше, обычно, все идет примерно так: ты смотришь на мир вокруг и узнаешь о нем что-то новое, смотришь на все эти группы, и когда начинаешь играть концерты с ними, внезапно осознаешь: «Да мы же в сто раз круче чем большинство из них! Плюс, у нас есть классные идеи!» То есть, примерно таким образом у нас достаточно быстро появилась куча амбиций и претенциозность. Во всем этом можно найти как хорошие, так и плохие стороны: иногда твоя претенциозность заставляет тебя делать действительно интересные вещи, а иногда, и это наиболее частый случай, превращает тебя в мудака. В любом случае, мы поняли, что можем использовать музыку чтобы определить, кто мы такие на самом деле. Однако, это также может создавать проблемы. Когда мы выпустили «Song to Fan the Flames of Discontent», приложили к пластинке маленький фэнзин, в котором постарались объяснить смысл наших текстов и рассказать о наших политических взглядах. СМИ сразу постарались окружить нашу запись своим вниманием и писать о нас везде, где только можно, причем большинство публикаций касалось нашей политики и нашей диеты, нежели музыки. Для тех из нас, кто больше запаривался над музыкой, это стало большим разочарованием, потому что, на наш взгляд, музыка заслуживала большего внимания. Хотя, даже мне было неприятно все это читать и слышать, потому что почувствовалось, что мы не в состоянии спровоцировать те изменения, к которым стремились. Короче говоря, достаточно сложно играть в группе и пытаться при помощи этого изменить мир и превратить всех в революционеров... Это такая перманентная цель, которая может измотать тебя.

Brother's Keeper t-shirt

Interview with Kate Reddy (ex-108)

Что-то давно я тут не выкладывал ничего про кришнаитов. Порыскав по закромам своего жесткого диска, мной был обнаружен интересный зин, который делал когда-то давно Враджа Кишор прабху (в простонародии Вик ДиКара) из группы 108. Там было крутое интервью с Кейт, которая когда-то также была участницей 108. Его я и решил перевести на этот раз. Интересность этого интервью заключается не только в том, что Кейт — бывшая участница хардкор-группы, но также и в том, что она была и остается последователем общества сознания Кришны.

Vraja: Есть хорошая шутка?

Kate: Хорошая шутка? Какая группа крови у Кевина Секондз?

Vraja: Не очень смешно. Дубль два. У тебя есть хорошая шутка?

Kate: Ну, я подумала, что это хорошая шутка...

Vraja: Ну, по крайней мере один из нас так думает... Ты ходишь в колледж?

Kate: Да!

Vraja: Учеба в колледже часто связана со стрессом, а если ты еще и практикуешь сознание Кришны, то это вдвойне сложно. Как ты справляешься и совмещаешь две эти вещи? Мне кажется, надо быть достаточно стойкой, чтобы быть преданной и учиться в колледже одновременно.

Kate: Ну конечно, было бы намного проще сосредоточиться просто на преданном служении. Но с другой стороны, обучение в колледже является частью моего служения, потому что тут я учусь тем вещам, которые в дальнейшем я смогу использовать по назначению.

Vraja: Да, я понимаю, но при этом на ум приходят воспоминания о жизни в общежитии...

Kate: Да, это очень тяжело. Весь день мне приходится общаться с людьми, которые даже не знают, что я преданная, и говорить с ними о разной ерунде, о которой я даже не хочу слышать. С другой стороны, мне кажется, что это в какой-то степени аскеза, потому что я знаю, что всему тому о чем я узнаю здесь, я буду использовать в преданном служении позже. 

Vraja: Что именно?

Kate: Грубо говоря, я учусь организовывать свои мыли и быть более краткой и ясной в устном или письменном изъяснении. Кроме этого, мой основной проект посвящен учению Господа Чайтаньи. Думаю, что когда я его закончу и сделаю презентацию, многие поймут, что я преданная и скорее всего будет много вопросов. Скорее всего это будет звучать примерно так: «О, ты была кришнаиткой все это время? Кто бы мог подумать...я думал они все ненормальные», или: «Вот это круто! Что значит быть преданным?». Тот кто видит нас на улицах поющими и танцующими, скорее всего думают, что Харе Кришна — это психи и извращенцы, но ребята в моем классе уже давно знакомы со мной, поэтому те из них кто знает, что я из Харе Кришна, нормально относятся к этому движению.

Vraja: Это отчасти похоже на ситуацию в хардкор-сцене, хоть это и более удобная платформа для коммуникаций; мы не «ошибка природы», мы часть той же сцены, что и все остальные.

Kate: Согласна с тобой.

Vraga: С другой стороны, некоторые думают, что мы осуществляем зловещий заговор. Они думают, что мы намеренно проникаем внутрь сцены под видом нормальных ребят, но все это только для того, чтобы запудрить всем мозги и затащить в свою секту.

Kate: Я думаю, что все это от того, что в современном обществе очень много мошенников, поэтому любое отклонение от нормы становится подозрительным. Очень многие боятся быть обманутыми, поэтому на попытки поговорить на духовные темы часто можно услышать: «Хэй, да ты просто хочешь обмануть меня, чтобы я тоже стал сектантом!». Так или иначе, я бы не стала сравнивать хардкор-сцену с колледжем. В колледже реакция на мою веру более лояльная. Многие говорят: «О, ты занимаешься восточной философией? Это интересно!». Как-то раз я взяла одну из своих сокурсниц в храм на программу. После этого она изменила свое мнение обо мне и моей вере. Теперь она не думает, что там кто-то хочет её обмануть или обокрасть. И она смотрит на меня теперь как на такую же студентку, как и она сама, но живущую по другим правилам. 

Vraga: Что ты можешь сказать по поводу твоего отношения к хардкору? Как думаешь, ты больше хардкорщица в Харе Кришна, или наоборот? 

Kate: Если бы мне пришлось выбирать между хардкор-сценой и преданными, я, очевидно, выбрала бы преданных. Только находясь в храме я чувствую себя по-настоящему спокойно и умиротворенно. Но я и хардкор девушка тоже. На самом деле, не очень честно будет говорить, что к чему-то я отношусь хуже. Нет, это просто две стороны одной и той же меня. Я выражаю свое внутреннее состояние через 108, через хардкор. Не думаю, что здесь есть противоречия.

Vraga: Ты лояльно относишься к сцене? 

Kate: Я бы даже сказала, что порой слишком лояльно, даже не смотря на то, что все чаще я чувствую себя там не очень удобно. 

Vraga: Как думаешь, действительно ли ты true till death? 

Kate: Я true till thirty! Я панк! :)

Vraga: Но ты не типичный панк, ты мягкая! Как ты чувствуешь себя в группе?

 

Kate: Ок, я признаю, у меня есть мягкие стороны. С одной стороны это достаточно тяжело, потому что есть вещи, которые непристойно делать молодой леди, но я люблю тяжелую музыку, и поэтому играть в 108 для меня естественно. Но с другой стороны, мне нравится и более легкая музыка, поэтому я делаю группу вместе с Норманом из Shelter и Крисом Дейли. Тексты у меня получаются примерно в таком же настроении, как и у 108, не такие легкие как у Shelter. Но тут я не делаю акцент на том, чтобы показать всю нищету материального мира, а стараюсь показать красоту сознания Кришны. Хочу показать что-то хорошее, а не плохое. 

 

Vraga: Ты хочешь сказать, что в текстах 108 больше негатива? 

 

Kate: Не знаю. Tексты 108 очень разумные, но есть и другие стороны, с которых можно смотреть на те или иные вещи, ведь разные люди смотрят на все по-разному. Для меня, например, было действительно прозрением, когда я поняла, что своим внутренним проблемам нужно смотреть прямо в лицо и противостоять им честным способом, не пытаясь закрыть на них глаза или оправдывать те или иные поступки. Но не все люди способны воспринимать это так, как преподносим им это мы, жестко и безапелляционно. Мы очень много обращаем внимания на то, как ужасен этот материальный мир, при этом, порой,совершенно забывая, как прекрасен Кришна. Это не правильно. Я считаю, что думать и концентрировать свое внимание на прекрасных аспектах Кришны — более правильный и высокий уровень, чем просто думать об отрицательных аспектах материального мира. Тем более, что такое умонастроение только тормозит твое духовное развитие.

 

Vraga: Какая твоя любимая лила Кришны?

Kate: Когда Кришна играет на своей флейте, а гопи начинают сходить с ума от ее божественных звуков.

Vraga: Серьезно?

Kate: Все гопи говорят: «Ах, почему я не эта бамбуковая флейта? Не смотря на то, что это просто кусок дерева, она все время находится с Кришной. Я хотела бы так же, как она, всегда быть рядом с Кришной». Затем они начинают описывать, как повезло реке, которая питает корни бамбука, из которого сделана флейта Кришны и т.д. Я просто обожаю слушать подобные истории. Эта лилиа моя самая любимая.

Vraja: Как ощущаешь себя в роли замужней женщины? Нет странных ощущений?

Kate: Нет. Все вполне нормально.

Vraja: Мне кажется, что сейчас в хардкор кругах становится модным жениться.

Kate: На сколько я знаю, моя женитьба только вторая по счету, да и то, я даже не думаю, что Роджер и Эми действительно поженились. Так-то да, было немного странно, когда мы поженились, а уже на следующей неделе поехали играть шоу в Нью-Йорк. Все это время к нам подходили ребята и поздравляли с браком. Прикол в том, что мой отец узнал об этом даже не от меня, а от моего знакомого, который встретил на улице моего брата и сказал ему, что я вышла замуж.

Vraja: Ты не сказала об этом родителям?

Kate: Уже сказала, но у нас не было никакой брачной церемноии. Я не очень хочу, чтобы что-то подобное устраивалось, но думаю, они будут настаивать на этом.

Vraja: Раз так, то круто, что вы, кажется, единственная женатая пара в нашей сцене. Это опровергает тезис о том, что все панки живут в гражданском браке и может быть, станет хорошим примером для подражания у младших. Есть какие-то сложности, с которыми вы уже успели столкнуться?

Kate: Я считаю, что это правильно, и мы со Стивом стараемся говорить об этом как можно больше. Ему почти 30, и он был активным участником хардкор-сцены когда мне было 9 лет, поэтому, опыта ему не занимать. Однако, без поддержки общества вайшнавов нам, наверное, было бы трудно жить так, как мы живем сейчас. Я имею ввиду, что достаточно сложно жить в обществе, где тебе надо обязательно жить как все, работать на приличной работе и т.д., иначе на тебя будут криво смотреть. Я не хочу сказать, что работа автоматически разрушает твою духовную жизнь или делает из тебя раба, просто очень сложно вписаться в рамки, когда ты придерживаешься каких-то определенных принципов. Начиная взрослую жизнь, очень быстро приходит осознание, насколько ты на самом деле «альтернативен». На моих глазах люди, которые когда-то боролись против господствующих правил и рамок, сами очень быстро стали придерживаться их, и их «верен до смерти» изменилось на «верен до окончания колледжа».

Vraja: Что не так? Почему люди уходят в обыденную жизнь?

Kate: Я думаю, что на самом деле эти люди никуда не и не приходили. Достаточно понять причину, по которой они были в панк-роке. Есть подлинное желание изменить этот мир, а есть мода и дешевое желание известности. Сейчас мы имеем большинство, которое думает: «Я дольше лет веган чем ты, я более строгий стрэйт эджер, чем ты, я стильнее одеваюсь, чем ты и т.д.». Все это приводит людей обратно в мир, где господствуют дешевые желания, а чтобы поддерживать «альтернативный» образ жизни, нужно что-то более глубокое, чем желание выделиться и быть крутым. Нужно поменьше обращать внимание на общество, и привязаться к более высоким, духовным вещам. Я не могу себе представить своих родителей на хардкор-шоу, например. Если их пригласить, они будут говорить, что слишком стары для этого. Думаю, ты сам понимаешь, почему они так говорят. При этом я уверена, что никогда не услышу ничего подобного от пожилых преданных.

Vraja: Какая твоя любимая песня на новом альбоме?

Kate: Solitary confinement. Каждый раз, когда я играю ее, я говорю: «Каждое мгновение без тебя я умираю! О Кришна!». Я очень люблю эту песню и она очень много значит для меня. Мне говорили, что должно пройти много времени, прежде чем человек может испытать что-то подобное, но как-то так получается, что исполняя эту песню, меня начинает трясти и из глаз слезы текут. Плюс ко всему, это еще и прекрасная возможность прямо на шоу выкрикнуть имя Кришны.

Vraja: Думаю, что все-таки играть в хардкор-группе - не совсем традиционная роль для матаджи (в принципе, как и для брахмачари). Как ты думаешь, возросло ли к тебе внимание в связи с этим?

Kate: Думаю, что нет.

Vraja: Трудно ли играть в группе, где кроме тебя нет ни одной девушки?

Kate: Ну, мне нравится, как мы взаимодействуем. Ты же знаешь, что преданным так или иначе интересно общаться между собой. Иногда, конечно, возникают сложности, например на гастролях, но в целом все здорово. Я часто стала получать письма, где люди пишут: «Я слышал, что вам не разрешают стоять рядом с мужчинами. Это ужасно!». Это какая-то женоненавистническая точка зрения, на мой взгляд. Как будто мужчины настолько лучше, чем мы, и нам действительно жаль, что мы не можем стоять рядом с мужчинами. То есть, якобы, это так необходимо, а нам не разрешают. Мы, женщины, вполне счастливы, когда общаемся между собой и нам очень смешно, когда мы слышим что-то подобное со стороны. Это могут понять только девушки .)

Vraja: Какое твое любимое блюдо?

Kate: Эм...мое любимое блюдо — халава. Определенно!Видов халавы так много, что всех не перечесть, но все они божественно вкусные.

Vraja: Какие подвиги ты совершила за время твоего пребывания в сознании Кришны?

Kate: Это было в Индии на Гаура Мандала парикраме. Там был пир, где нас угощали двумя разными видами риса, тремя видами сабджи, далом, чапати, а также лимонами, которые в Индии имеют удивительный, средний между лимоном и лаймом, вкус. Также там были сладости: гулаб-джамуны, джалеби и мисти-дахи. Мне пришлось съесть это все. Считаю, это мой самый великий подвиг. Ха-ха.

Vraja: Ты будешь продолжать делать Krsna Grrrl zine?

Kate: Да, очень скоро, как только распродам первый номер. 

Vraja: Как ты его продаешь?

Kate: На шоу, в основном. Половину тиража я отдала на распространение разным дистрибьюторам.

Vraja: Какова реакция читателей? Мне даже больше интересно, довольна ли ты результатом, или нет?

Kate: Я очень довольна, даже несмотря на то, что понимаю, что можно было сделать и лучше. Я хотела бы получать информацию, фотографии и рисунки от большего числа людей и делать как можно больше интервью. В первом номере мы есть рисунки, которые рисовали только мы с Сарой (у нас просто не было никаких других в то время). В целом, мне очень нравится заниматься зином. Я чувствую, что посредством этого я могу обратить внимание людей на сознание Кришны, и это постоянно подбадривает меня. Большую часть того, что ребята из нашего круга общения знают о сознании Кришны, было услышано ими благодаря Shelter, но мы с Сарой решили, что также можем проповедовать, но немного в другом настроении, опираясь на наш женский опыт.

Vraja: Что такое «super-gopi»?

Kate: (смех) Я не знаю! Мне кажется, что все и так понятно (и Стив согласен со мной). Сначала я думала, что это какая-то спикуляция преданных, но потому Стив сказал мне, что это очень интересное понятие для того, чтобы медитировать. Гопи — это лучшие преданные Кришны, и мне жаль, что я не являюсь таковой.

Vraja: Ну а теперь у тебя есть какая-нибудь хорошая шутка?

Kate: (смех) Нет!

Interview with The Fight. Part II

Вторая часть интервью... про книги и стрэйт эдж.

D: Мне очень нравится текст песни «Books», в которой вы говорите о важности чтения книг, о свободе и понимании устройство мира, которое они могут нам дать и помочь более искусным способом критиковать его. В ней говорится также, как было бы круто, если больше панков станут читать и самообразовываться, делая таким образом нашу сцену более вдумчивой и более сильной. Можете рассказать о ваших любимых книгах, которые оказали на вас самое большое влияние? Может быть, это заставит некоторых людей прочесть их...

Asia: Есть много книг, которые я бы порекомендовала. Если вы интересуетесь феминизмом, то прочтите книгу Мерилин Френч «Место Женщины». Это удивительная история о жизни разных женщин, об их переживаниях, взаимоотношении с обществом. Если вам нравится фантастика смешанная с социальной тематикой и психологией, то обязательно прочитайте любую книгу польского писателя Станислава Лема. Он писал рассказы о будущем в 60-х, 70-х годах, о космических путешествия, НЛО и т. д. Я думаю, его книги понравятся не только фанатам фантастики, но и просто любителям хорошей литературы. Особенно советую прочитать «Футурологический Конгресс» - невероятно смешной и актуальный роман, который я всегда вспоминаю, если разговариваю о политике. Последняя книга Наоми Кляйн «Доктрина Шока» также очень хороша. В ней, опять же, много информации о политике и социальных вещах, которой многие не владеют. Еще могу посоветовать почитать «Ненасильственное Общение» Маршалла Розенберга, в которой объясняется, как можно выражать самые жесткие эмоции в общении и при этом не навредить своему собеседнику. Эту книгу должны ввести для обязательного прочтения в школах! Если кому-то интересны комиксы, то могу посоветовать Джимми Махфуда, у которого сумасшедший юмор всегда смешивается с социальной тематикой. Еще проверьте Эдуардо Мендозу — испанского писателя, который заставит вас смеяться до слез.

D: В продолжении книжной темы... В текст песни «Lost» с вашего LP,вы включили цитату из известной книги «Революция повседневной жизни» Рауля Ванейгема. Какое влияние оказала на вас эта книга и Рауль Ванейгем в целом? Что вы думаете о его идеях и о ситуационизме вообще?

Kamil: Это та книга, которая заставляет вас осознать, как много ставится на карту, если вы перестаете следовать за своим сердцем. Когда вы начинаете задыхаться от чувства отчуждения, оно будет давить на вас еще больше, так, что в один момент это станет невыносимо. Только дойдя до такого состояния большинство из нас начинает задумываться о своей жизни и пытаться что-то изменить. В этой книге вы можете найти идеи, которые таятся в подкорке вашего разума, или, так сказать, в глубине души. Эта книга очень вдохновляет. Еще я всем рекомендую прочесть книгу Кэти Вилкерсон «Полет близко к солнцу»!

D: В пояснении к тексту «Lost» вы пишите: «Свобода означает, что мы принимаем и уважаем точку зрения других». До какой степени вы согласны разделять это мнение? Я имею ввиду, например, принятие фашистской точки зрения. Вы за полную свободу слова или вы думаете, что во всем надо придерживаться здравого смысла?

Kamil: Ну, вполне логично, что недопустимо принимать и уважать точку зрения фашистов, потому что они, например, не хотят принимать и уважать мнения и права этнических меньшинств и иммигрантов.

Paweł: У каждого есть свои причины принимать ту или иную точку зрения и делать то, что он считает правильным. Пожалуйста, делайте все что угодно, но только если это не повредит другим. Сейчас свобода слова учитывает интересы только тех, кто хочет запрещать и уничтожать. Такая свобода никому не нужна.

D: Сейчас сложилась такая ситуация, что DIY панк-группы в большинстве случаев проповедуют свои идеи только внутри панк-сообщества, то есть только тем, кто уже и так все знает и согласен с их точкой зрения. Таким образом, у людей извне практически нет шансов что-то узнать о наших идеях и возможно, таким образом, изменить свою жизнь. Как эту ситуацию можно изменить?

Kamil: К сожалению, в большинстве случаев, так и есть. Я считаю, не обязательно слушать панк, чтобы что-то делать. Можно быть панком в глубине души и играть ту музыку, которая не является панк-роком, но может называться так просто потому, что соответствует принципам d.i.y. Вы можете быть панком и играть джаз, фолк, соул, фанк и все что угодно. Все это могло бы помочь в распространении нашего послания за пределами сцены.

Paweł: Я согласен, что о многих темах уже спето сто тысяч раз, но так или иначе, есть те, которые не являются закрытыми сегодня и о них стоит говорить. Тем более есть люди, которым полезно напоминать кое о чем, если они вдруг что-то забыли. Я осознал это глядя на то, что потребительство делает с людьми внутри панк-сообщества. Я вижу, как панк-шоу превращаются в супермаркет, куда люди приходят и ждут, когда их начнут развлекать, а после, они придут домой и будут обсуждать, кто и как напился и какие новые пластинки или футболки купил.

D: Что думаете о Straight Edge и о наркотиках?

Wolfi: Когда-то, кажется, в течении двух месяцев, The Fight на 100 % была straight edge группой. Но за последующие годы многое изменилось. Некоторые из нас до сих пор xxx, но внутри группы это не является проблемой. Те участники, которые время от времени выпивают или курят, делают это ответственно и с уважением к другим. Кроме того, мы стараемся не выплачивать государству налоговые сборы на алкоголь и сигареты. Люди часто забывают, сколько денег они отдают государству покупая те или иные вещи, не найдя альтернативы коммерческому производству.

Paweł: Straight Edge is OK!Для меня это является личным делом каждого и меня не волнует, пьет кто-то, курит, или нет. С точки зрения политики, это абсолютно правильный выбор. При покупке каждой бутылки алкоголя или пачки сигарет вы отдаете свои деньги государству. Я курю и прекрасно понимаю, что всякий раз, когда я покупаю сигареты, я помогаю государству. Но к сожалению, никто из нас не совершенен. Другие наркотики я не употребляю.

Asia: Я была стрэйт эджером в течении 10 лет, после чего начала курить. Я была поражена проблемами, которые стали возникать у людей при общении со мной, когда я это сделала. На меня было вылита тонна дерьма и все обсуждали мой поступок у меня за спиной. Особенно меня поразило мнение, что я начала курить из-за парня. Ну, то есть, все же знают, что симпатичные девчонки не могут принять решения самостоятельно, правда? Во всяком случае, я очень уважительно отношусь к straight edge. Как ни крути, с крестами связана треть моей жизни.

D: А о гедонизме?

Paweł: Гедонизм в этике это здорово, не так ли? :)

D: Ася, я слышал что ты делаешь зин Chaos Grrrl. Можешь немного рассказать о нем? Другие члены группы делают что-нибудь подобное? Что сейчас происходит с зиноделием в Польше?

Asia: Я сделала 5 номеров и это принесло мне море удовольствия. Несколько лет назад зинодельческая культура в Польше была очень сильной и интересной. Со временем она стала загибаться и многие зины перестали существовать. Я тоже перестала делать свой зин. Не знаю почему. Возможно, из-за боязни, что материалы будут скучными и неинтересными. На самом деле, я до сих пор жду момента, когда у меня появится вдохновение, и мне снова будет что написать. Гося тоже делала зин, который назывался Caracurva и был посвящен велосипедной тематике. Он был очень интересным.

D: На днях я был на вашем шоу в Лондоне, и для меня стал большим сюрпризом ваш кавер на Sex Pistols. Вам что, нравится эта группа и их позиция? Когда я слушаю вашу песню «Call it D.I.Y», а затем в вашем же исполнении «God Save The Queen», у меня возникают странные ощущения. Почему вы решили сыграть эту песню? Или это была шутка, ну, что-то вроде части программы для лондонского шоу?

Wolfi: Ну да, это было просто спонтанным угаром. В последний раз я играл эту песню года три назад, а некоторые из ребят вообще не знали аккордов, но мы подумали, что публика сто процентов знает текст, поэтому решили не париться и сыграть как сможем.

Paweł: Быть в Лондоне и не сыграть «God Save The Queen»? Да ладно тебе! Это было на сто процентов шуткой, типа как переигрывать песни Шакиры или прочее дерьмо.

D: Какую музыку вы слушаете кроме панка? Стоит ли вообще обращать внимание на другие стили музыки и прислушиваться к их исполнителям?

Wolfi: Я думаю, все из нас слушают довольно разную музыку. Наш туровый плей-лист состоит из песен, которые большинством людей вообще не считаются панковскими. Думаю, прислушиваться нужно ко всем, по-любому. Kamil: Не знаю, так ли важно обращать внимание на другие стили музыки, но я не могу постоянно слушать одно и то же. Я люблю разную музыку, например The Smiths, старый польский джаз, Боба Дилана, а еще я обожаю почти все релизы Gabor Szabo Records.

Paweł: Помимо панк-рока я люблю слушать хип-хоп, метал, а иногда разную экспериментальную музыку. Может быть обращать внимание на другие стили музыки не так уж и важно, но знание о разных стилях музыки точно расширяет кругозор, стимулирует воображение и помогает писать панк-песни.

Asia: А я очень люблю искать и находить девчачьи группы. Вообще, я очень люблю, когда в группе поет девушка. Это очень вдохновляет меня. Я люблю разную музыку, например хип-хоп, а есть некоторые группы, стиль которых я даже не могу определить, такие как Okmoniks, BernaysPropaganda, Robotnicka... Но больше всего я люблю панк-рок и серф. Обязательно послушай Trashwomen!

D: Ну вот и все, спасибо вам большое! Надеюсь, вам интересно было отвечать на мои вопросы. Если вы хотите сказать что-то на последок, то можете сделать это сейчас. Вы можете написать рецепт своего любимого вегетарианского блюда, или рассказать о планах на будущее(может быть, вы запишете сплит с Sex Pistols?)...

Paweł: На самом деле нам было очень интересно отвечать на твои вопросы. Ответ от Pistols мы ожидаем со дня на день, но думаю, что без Сида наше сотрудничество невозможно. Зацени наш сайт: www.thefight.pl

Wolfi: Да, всегда интересно отвечать на грамотные и продуманные вопросы. Желаю удачи тебе и твоему зину! Очень скоро мы едем в тур по Северной Франции и Бельгии. Увидимся!

Wolf Down

Раньше была такая группа — Sink Or Swim, а теперь нет. За то есть Wolf Down. Для тех кто не в курсе, эти чуваки из Германии, и они играют суровый веган стрэйт эдж хардкор с кучей брэйкдаунов и насквозь пропитанной политикой лирикой. Девочку с микорофоном на фотографии зовут Ларисса.

2011 — MMXI EP

http://www.mediafire.com/?jl0b71v0cb76re1

Restrain

Не очень известное демо достаточно известной веган стрэйт эдж банды из Лис Саммит, Миссури. Как сказал однажды некто ПХ, в их музыке есть все для моша и борьбы за права животных, а больше для хардкора 90-х, как говорится, и не надо. По сравнению с семеркой Armageddon, выпущенной Chaper Records, на этой демке музыка не так круто и жирно сыгранна, но за то тут есть две неизданные песни.

1993 – Demo

http://www.mediafire.com/?b8sanj26nmzjnab

Interview with The Fight. Part I

The Fight – это польско-германская хардкор/панк группа с милейшей девушкой на вокале. Помимо вокалистки, в группе также замечена девушка на басу, что вызывает еще больший интерес. На протяжении вот уже 7 лет эти ребята активно турят и выступают, а в прошлом году дали три мега-хитовых концерта в рашке, на одном из которых я побывал. Интервью было взято из французского зина Divergence.

D: Я знаю, что не все из вас живут в Варшаве, не так ли? Расскажите о панк-сценах в ваших родных городах. Что вам нравится и что не нравится? Что вы делаете помимо The Fight? Чем занимаетесь кроме панк-активности?

Wolfi: Привет! Я Волфи, барабанщик из Дрездена, и мне приходится по 12 часов трястись в поезде, чтобы порепетировать в Варшаве с The Fight. Сцена в Дрездене очень крутая. У нас есть пара коллективов, которые занимаются организацией панк-концертов, делают Еду Вместо Бомб и другие акции. Очень часто я жалею, что между членами сцены нет крепкой связи, потому что, например сейчас, я уже не так хорошо знаю новые группы и новых ребят, которые как-то активны в Дрездене. Помимо The Fight я играю на барабанах в других группах: Vitamin X из Амстердама, к которым я присоединился в 2006 году, и The Tangled Lines из Дрездена. Еще мы с Камилом играем в группе Birthday Party Band, ну и не так давно я присоединился к одной группе из Бильбао, которая называется Justice Departament. С ними я проведу несколько туров. Еще я работаю в офисе моей бабушки.

Paweł: Из нас только Волфи не живет в Варшаве. Сцена здесь, как мне кажется, достаточно развитая. Тут очень много активных людей внутри сцены, но также много активных не панков. Тут все достаточно круто, если сравнивать Варшаву с другими европейскими городами. Кроме The Fight я играю в Drip Of Lies и организовываю d.i.y. концерты в сквоте Эльба. Иногда я работаю где-нибудь, но большую часть времени ничего не делаю.

Asia: Сцена в Варшаве постоянно развивается и, очень положительным моментом является то, что становясь старше, люди здесь не уходят «в отставку», а продолжают жить панк-жизнью, создают свои собственные рабочие места и меняют таким образом жизнь вокруг себя. Кроме The Fight я играю в девчачьей группе Miraż (www.myspace.com/mirazgirls), разрабатываю художественные проекты для разных организаций и помогаю феминистском коллективу UFA. Также я работаю в молодежном центре и обучаю престарелых женщин английскому.

D: Вы помните первый концерт The Fight? Как это было? Как вы чувствовали себя во время вашего сета? Сильно нервничали?

Wolfi: До The Fight я достаточно долгое время играл в других группах, так что для меня не было ничего нового на первом шоу, но за то мне было сложно разучивать партии, потому что я никогда не играл в подобном стиле. Я немного нервничал из-за этого. Это было в одном из варшавских сквотов зимой 2006 года. Было очень круто.

Paweł: Первое шоу мы играли в 2005 году в Познани. Это был спонтанный концерт. Мы играли с Emma Gee, группой, в которой играли я, Ася и Гося. На этот концерт случайно пришел наш первый барабанщик, и мы решили сыграть. Мы практически не репетировали, но сыграли достаточно складно для первого шоу, как мне кажется. Мы очень сильно волновались, но так как у нас было всего 4 песни, мы сыграли их по два раза. 

D: Как вы попали в хардкор-панк и что вас изначально привлекло в нем? Что заставляет вас оставаться активными в этой среде?

Kamil: Привет! Меня зовут Камил, и я играю на гитаре. Музыка и открытые простые люди привлекают меня в этой сцене. Это то, что держит меня здесь. 

Wolfi: Ну, мой старший брат слушал панк-рок, что в первую очередь повлияло на меня. Было время, когда я думал, что хардкор - это электронная музыка.

Paweł: Когда я был еще подростком, я встретил группу панков в моей школе, и они произвели на меня сильное впечатление. Мне понравилась музыка, которую они слушали и т.д. Конечно, это не те вещи, на которые я обращаю особое внимание сейчас, но их анти-стиль и подход к восприятию всего вокруг бесспорно сильно повлияли на меня тогда.

Asia: Меня тоже впечатлило, как панки смотрят на мир, и то, что они не сидят на месте, а стараются действовать. Когда я познакомилась с ребятами из панк-среды, с их музыкой, фэнзинами и т.д., я поняла, что мое место здесь. Я была в шоке, когда увидела, насколько близко тут все друг с другом общаются, и на сколько все социально активны. Здесь все либо веганы, либо вегетарианцы. Я думаю, что общественное сознание этих людей - как раз то, что держит меня здесь. То что люди не согласны с тем, что происходит вокруг и пытаются создать альтернативный образ жизни, а не сидеть на месте, не может не вызывать уважения.

D: Кто из вас пишет тексты? Кто-то один, или вы делаете это коллективно? Как думаете, действительно ли так важно, чтобы все в группе придерживались одинаковых взглядов? Все участники группы согласны с тем, что вы поете?

Kamil: Каждый из нас при желании пишет что-то, но большинство текстов пишет Ася. Мы все вместе обсуждаем написанные тексты и, если кого-то что-то не устраивает, исправляем их. Для нас очень важно, чтобы все были согласны с тем, что мы поем и говорим со сцены. По большей части мы одинаково смотрим на разные вещи, поэтому споров по поводу текстов практически не возникает.

D: В вашей песне «Stay Punk» вы говорите, что жизнь должна превратиться в угрозу. Как вы думаете, панк является угрозой сегодня, или это было когда-то давно? И, кстати, почему эта песня сначала появилась на вашем демо, а потом на сплите с Knife In The Leg?

 

Kamil: Я не был в группе, когда эта песня была написана, но я постараюсь ответить на твой вопрос. Панк-рок имел успех при распространении разных «подрывных» идей, к которым некоторые люди, как я, отнеслись серьезно. Это было угрозой, потенциальной угрозой. Одна единственная панк-рок запись повлияла на меня на столько, что я бросил университет, и это решение изменило мою жизнь. Я думаю, что не стоит ограничивать себя панк-роком, если ты хочешь что-то изменить на глобальном уровне, и панк-рок должен бросать вызов не только на уровне музыки. Нужно экспериментировать и стараться преодолевать эти барьеры, выходить на другой уровень путем сотрудничества с художниками, театралами и т. д. В противном случае все превратится в скуку, а скука, конечно, не является угрозой.

Wolfi: Камил попал в самую точку! Я решил выпустить эту песню на сплите с Knife In The Leg просто потому, что было место, и у нас не хватало нового материала. На демке и сплите одна и та же версия этого трека.

Paweł: Иногда я сомневаюсь, что панк является угрозой. По крайней мере та версия панка, которая ограничена слушанием музыки и хождением на шоу абсолютно беззуба. Оглядываясь на историю панк-рока, мне трудно сказать, был ли он вообще когда-либо опасным. Были моменты, когда власть действительно боялась панк-активности (например, в Польше в начале 90-х правительство пыталось вербовать панков для работы в секретных службах, полиции. Часто любая, даже самая безобидная акция оказывалась под тотальным наблюдением спецслужб и т.д.), но мне кажется, что панк никогда не был серьезной угрозой для государства. Сегодня национальное освободительное движение является более серьезной угрозой, но у панков навряд ли есть с ними что-то общее. Однако, я соглашусь с Камилом в том, что панк-рок может изменить чей-то образ жизни, который, в дальнейшем, может привести к реальным анти-системным действиям.

D: В этой же песне есть такие слова: «...меня ни сколько не волнует, в банке ты работаешь или на заводе, я просто хочу, чтобы ты оставался панком». Вам не кажется, что это своего рода парадокс, если панк работает банкиром? Как можно увязать идеологию панков с тем, как организована банковская система? Или вы верите в то, что систему можно изменить изнутри?

Wolfi: Эта песня посвящена главным образом друзьям, которые перестают принимать участие в деятельности сцены. Многие, устраиваясь на работу, которая занимает у них все свободное время, просто перестают появляться где-либо и выпадают из нашего поля зрения. Самым обидным в этой ситуации является то, что многие начинают жить так, как живут их новые «друзья» и постепенно отказываются от своих прежних идеалов, становясь, ну, в общем, придурками. Мне все равно где ты работаешь, но ты не должен предавать свои идеалы, когда этого требует от тебя общество или работа.

Asia: Может быть я чересчур наивная, но я действительно думаю, что выбрав «спорную» профессию, ты можешь делать незначительные вещи, которые заставят систему гнить изнутри. Я знаю девочек, которые учились на экономистов и сейчас работают в неправительственных организациях, которые занимаются благотворительностью и учат людей бороться за свои права. Хочется верить, что это возможно в нашем обществе и не все идут на работу только ради того, чтобы зарабатывать деньги.

Paweł: Можно ли придерживаться своих идеалов, будучи панком, анархистом или кем-угодно, и при этом работать в банке, адвокатском бюро или на какую-либо корпорацию? Мне кажется, что это достаточно трудно сопоставить между собой, но рано или поздно вам придется согнуть спину и начать делать что-то против своей воли. Изменение системы изнутри — очень серьезная задача, и нужно быть очень упертым, чтобы в любой ситуации быть верным своим идеалам. Думаю, эта песня о том, что не нужно оправдывать то, что ты работаешь в офисе или где-угодно. Но в целом, на мой взгляд, было бы лучше держаться в стороне от подобных профессий.

D: В вашей песне «Зови это D.I.Y.» вы критикуете тех, кто по идее, должен использовать в своей повседневной жизни D.I.Y.-принципы, но не делает этого. Как по вашему, что такое D.I.Y.?

Kamil: Мы скорее критикуем подход и отношение тех людей, которые коверкают само понятие D.I.Y. Мы видим по ящику миллион знаменитостей каждый день и устали от их рож, а на хардкор-шоу случается так, что группа, которая должна играть последней, весь концерт бухает всем составом в своем вэне и выходит только на свой сет. Такими персонажами мы тоже сыты по горло. В прочем, тоже самое ты можешь прочитать в буклете нашего диска.

Paweł: D.I.Y. - значит взаимоуважение. Это означает, что никто не кинет тебя на деньги на концерте, если нет письменного договора; что не возникнут проблем с группой, если они выступают перед тобой, а хотят после, и наоборот; что никто не разобьет унитаз в клубе, где проходит концерт и в следующий раз там запретят сделать его снова; что никто не будет поливать тебя грязью у тебя за спиной и т.д. D.I.Y. - это честность, побег от вездесущей идеи о том, что надо на всем делать деньги, это то, что позволяет тебе всю ночь прообщаться с чуваком, который живет на другом конце света и понять, что с ним у тебя больше общего, чем с людьми, которых ты видишь на улице каждый день.

D: Вы выпустили несколько видов футболок. Почему вы сделали это? Если бы вам сказали, что футболки — это точно такая же часть потребительской культуры, что бы вы ответили? Ваша песня «Second Life» посвящена тому, как люди сами того не замечая, становятся заложниками мира, в котором все придумано за них, где все полностью состоит из фантиков и мишуры. Как думаете, не противоречит ли продажа собственных футболок этой идее? Многие панки живут согласно тем правилам и формам, которые также диктуются модой, не так ли?

Kamil: Ты можешь закончить D.I.Y. - тур либо уложившись в ноль, либо попасть на деньги. Чаще всего ты попадаешь на деньги. Все зависит от уровня популярности. Если она есть, то это может спасти тебя от траты нескольких сотен евро на ремонт сломанного вэна где-нибудь в середине тура. Также ты можешь напечатать футболок и продавать их на концертах. Это даст тебе какие-то гарантии, что ты отобьешь какую-то сумму. То есть, грубо говоря, мерч помогает тебе выжить в туре. Конечно, это компромисс.

Paweł: Я полностью согласен. Футболки — это точно такой-же продукт, и это компромисс. Иногда это помогает нам не тратить собственные деньги в туре и даже приобретать то, в чем мы нуждаемся. Мы не зарабатываем таким образом на личную жизнь, и, как сказал Камил, это облегчает нашу жизнь вне дома. Цены на мерч не высокие, и я думаю, что вполне нормально поддерживать группу, покупая у нее футболку, которую, в конечном счете, вы все равно купили бы в магазине, просто с другой картинкой. Если группа забоится о том, на чем она печатает свой мерч, то думаю, это нормально. Вообще, если в этом есть здравый смысл и вы не покупаете вещь в слепую, то я не вижу в этом ничего зазорного.

Asia: Если вы сами сделаете футболки с нашей группой, я буду только за! Как уже сказал Павел, это компромисс, но также и способ поддержки группы. Есть места, где на шоу приходят 10 человек, но это не значит что концерт стоит отменять из-за этого. Я бы не хотела, чтобы кто-то из-за этого платил большую цену за вход, или чтобы организатор отдавал нам деньги из своего кармана. Я благодарна тем ребятам, которые приходят на шоу и покупают наши футболки, потому что они дают нам возможность быть спокойными и не думать, что если наша машина сломается посреди трассы, нам не на что будет починить ее, или если что-то еще пойдет не так.

D: Песня «Time Of Fight» о жестокости полиции и неонацистском насилие. Можете рассказать немного о ситуации в Польше относительно этих двух проблем? Как вы думаете, на сколько эти две проблемы связаны между собой?

Wolfi: При написании этой песни в моей голове всплывали довольно страшные картины. В России, например, нацисты соревнуются между собой, кто убьет больше «красных». Это напоминает мне охоту за головами. Они собирают трофеи, которыми являются наши головы. Я в шоке от всего этого. Я думаю, на востоке Европы часто бывает так, что полиция действует рука об руку с нацистами. Так обстоит дело в Польше. В Германии полиция охраняет неонацистские демонстрации, разгоняя при этом тех, кто пытается помешать им.

Paweł: В Польше полиция и нацисты всегда шли плечом к плечу. В начале 90-х неонацистское движение было насквозь пропитано людьми из спецслужб, и нацисты делали все, чтобы облегчить работу полиции, в результате чего сейчас у них никогда не бывает проблем с полицией на демонстрациях. На данный момент их движение немного маргинализировано, но это не значит, что они больше не представляют из себя угрозу. Несколько лет назад можно было слышать об убийствах, совершенных бритоголовыми. Теперь все намного тише. Лишь один раз в году, 11 ноября — день национальной независимости Польши, они устраивают демонстрацию. В этом году была еще одна демонстрация и было видно, что теплые отношения между ними и полицией все еще сохраняются. Жестокость полиции — это повсеместная проблема и, не имеет значения, в Польше это происходит, в Германии, или во Франции. ACAB!