Mike Judge. Part I

В начале – середине 80-х в Нью-Йорке была группа, которая называлась Death Before Dishonor. Как-то раз я уже писал немножко об этой группе в этом блоге. Сейчас о них мало кто помнит. Барабанщиком этой группы как раз и был Майк. Записав одно демо, группа развалилась, переименовавшись в «Supertouch». Майк какое-то время барабанил в Youth Of Today, после чего, в 1987 году, вместе с Порселлом они собрали Judge. Первый альбом, который назывался «New York Crew» они записали вдвоем. Майк выступил в роли вокалиста и барабанщика, а Порселл прописал партии баса и гитары. Позже к ним присоединились Джимми Ю и Сэмми Сиглер. После распада Judge Майк делал акустический проект «Mike Judge & Old Smoke». Интервью было взято 24 января 1995 года для книги «All Ages». Большое спасибо ребятам, которые помогли мне с переводом. Я снова разделил текст на две части, так как в конец обленился и какой уже день подряд не могу перевести оставшееся.

Mike: Как я попал в хардкор? Мне кажется, что у меня все было также как и у всех остальных ребят. Я искал для себя что-то отличное от того, что я каждый день видел в средней школе. Как-то раз я пересекся с одними панк-рокерами. Они были старше меня и сказали, что идут на концерт. Они взяли меня с собой. Думаю, это было в году 1980-1981. С тех пор я влюбился в панк и хардкор. В скором времени я и еще несколько парней замутили Death Before Dishonor. Мы успели отыграть немного концертов. Чаще всего мы играли с Agnostic Front.

Beth: Одним из ребят был Майк Райан, не так ли?

Mike: Да.

Beth: Кто еще играл в этой группе?

Mike: Были два брата, Джимми Ю и Стив Ю, плюс я на барабанах и Майк Райан на вокале. По большей части, мы просто играли. На что-то серьезное в то время у нас не было времени. Мы либо играли перед Agnostic Front в CBGB, либо в A7. Там мы играли почти каждые выходные. Я думаю, мы были довольно сплоченной командой. Я не помню, до какого момента все это продолжалось. Майк Райан дружил с Рэем Каппо и Порселлом, которые на тот момент только что записали «Break Down The Walls». Он познакомил меня с ними, и очень проникся тем, что они говорили. Им нужен был барабанщик для тура с их новым альбомом «Break Down The Walls». Я очень старался на прослушке и в итоге поехал с ними.

Beth: А что произошло с Death Before Dishonor? Группа распалась?

Mike: Ну, я ушел оттуда. Они поменяли название на «Supertouch». Это произошло примерно в одно и то же время. Между мной и Майком Райаном были сложные отношения из-за моего ухода из группы, но, после того как я вернулся из тура, все наладилось. Я поехал в тур с Youth Of Today и мы с Порселлом стали очень хорошими друзьями. Мы одинаково смотрели на вещи и разделяли те идеи, о которых хотели сказать. Во время тура с Youth Of Today я замечал, что ситуация относительно стрэйт эджа очень быстро меняется. Это касалось всей страны, даже Нью-Йорка. Я видел, как стрэйт эджеры терпели оскорбления и нападки со всех сторон. В особенности это касалось Youth Of Today. Я не знаю, было ли это потому, что Youth Of Today были более откровенными, чем все остальные группы, но на них было вылито очень много дерьма. Я думаю, это было очень странно, так как Youth Of Today всегда старались быть искренними и честными перед собой и окружающими, но в ответ над нами стали смеяться. Я думал, что это конец… Эта ситуация очень сильно повлияла на нас, и мы решили распустить группу. В то время я параллельно сочинял музыку и песни, потому что хотел делать что-то дальше. Я не знал, что буду делать со всем этим, но продолжал писать. Youth Of Today распалась, и я сказал Порселлу, что у меня есть кое-какие песни и музыка к ним. В то время он мутил Schism Records вместе с Алексом из Gorilla Biscuits, и сказал: «Почему мы не делаем запись и не выпускаем то, что ты сделал?» Я подумал, что это круто. Это был мой первый опыт в качестве вокалиста, так как я всегда был барабанщиком.

Beth: Почему ты перестал играть на ударных? Почему ты не захотел совмещать игру на барабанах и вокал?

Mike: Ну, на первой записи Judge я делал и то, и другое. Я пел и играл на барабанах, а Порселл играл на гитаре и бас-гитаре. На самом деле мы не думали собирать группу, мы просто решили воплотить в жизнь те идеи, которые скопились у меня в голове. Эти идеи и мысли были достаточно негативными по сравнению с теми, что несли в своих песнях Youth Of Today. Я думаю, что это в какой-то степени было глупо с моей стороны. Я был очень зол на тех, кто говорил, что мы были наци-стрэйт эдж мудаками. Вместо того, чтобы пытаться доказать им, что они были неправы, я пошел по другому пути и решил дать им то, что они хотели. Я думаю, что на первой записи слегка перегнул палку. Я нажил себе больше врагов, чем друзей. Я не знаю, правильно ли это, но мы решили продолжать, не смотря на то, что многие ненавидели то, что мы делаем. Нам казалось, что есть и те, кому небезразлично все это, по крайней мере, в Нью-Йорке. Если бы нашлись те, которые разделяли наши идеи, то целесообразно было бы сделать из Judge настоящую группу. Как ни странно, это произошло.

Beth: Кто был в группе кроме Порселла?

Mike: В начале были я и он, Джимми Ю из Death Before Dishonor и Люк из WarZone. Мы играли на разных шоу и готовили материал для записи. Люку пришлось уйти, так как он уже играл в WarZone и Gorilla Biscuits. На его место пришел Сэмми. В таком составе мы откатали несколько туров и сыграли достаточно много шоу на западном побережье.

Beth: Вы ездили или летали?

Mike: Я чаще всего летал, так как у меня было много работы дома. Остальные ребята ездили. Это, как правило, было тогда, когда Bold были в туре, потому что они делали шоу на западном побережье, на которых мы играли вместе с ними. Еще мы много играли с Gorilla Biscuits. Мы играли в разных местах, и чувствовали, как сцена вокруг нас меняется.

Beth: Что именно менялось?

Mike: По-видимому, дела обстояли хуже, чем можно было бы предположить. Казалось, что какого-то единства, сплоченности никогда и не было. У каждого были свои представления о коллективе Judge, которые в некоторых случаях могли бы быть даже верными, справедливыми, но, в то же время, люди ожидали от ребят немного другого. Когда мы турили, повсюду встречали достаточно много негатива. И это дурно повлияло на обстановку. С деньгами были проблемы. Лично мне это турне обходилось дороговато, в тот момент мне больше всего в жизни нужна была работа. Мне было трудно выделить два месяца из своего времени на турне и во время него не заработать ни копейки. Я оказался в очень неприятном положении, когда приехал домой. Все ежедневные заботы как будто одновременно навалились на меня. На всех шоу было очень много ненависти, жестокости. Во время завершения последнего турне, когда мы ехали во Флориду, я определил для себя, что это будут мои последние концерты совместно с Judge. И это всё потому, что я был эмоционально изможден. Я думал, что мои слова понимали иначе. Даже если бы я попытался высказаться на этот счет, никто бы меня не услышал. Я много рассказывал людям о том, кем я был, когда начинал работать с Judge, я чувствовал, что хочу отделаться от прежнего себя, от парня, который тогда пытался измениться. Я понимал – единственное, что я мог тогда сделать - это умыть руки и просто уйти. Так я и поступил, когда Judge вернулись в Джерси. Я пробыл в тени несколько лет, ни с кем не общался, ни с кем не встречался, за это время я пытался собраться с мыслями.

Beth: Чем ты занимался все это время?

Mike: Многие из моих старых друзей интересовались, чем я занимался все это время. Думаю, что все, что я делал до этого, я делал только для них. Но когда я вернулся домой, я решил изолировать себя от всех, кроме моей семьи. Даже мои друзья, которые не имеют никакого отношения к хардкору, с которыми я вместе вырос, не знали где я и что со мной происходит. В основном я работал и проводил время в своей комнате, писал много музыки, но музыка эта не несла в себе каких-то идей, а была воплощением моих эмоций. Как мне кажется, эта музыка намного ближе мне, чем та, что я делал раньше. За те два года я очень много понял, стал мудрее, я старался обращать внимание на все свои прошлые ошибки, чтобы не повторить их в будущем. Я больше не хотел, чтобы то, что я делаю, как-то негативно влияло на других людей. Казалось, что повторения ошибок мне удалось избежать, но в глубине души я понимал, как работают вещи. Я потратил очень много времени на запись. В основном это все, чем я занимался. Я научился играть на гитаре. В то время я писал очень много музыки и стихов. Я сделал четыре песни и сам записал их. У меня в комнате куча полок, которые забиты моими записями. Таким образом, я собирал все, что делаю. Именно так я собирался с собой. Каждый раз я позволял моему сознанию взрываться и встряхивать меня, вместо того, чтобы позволить ему удерживать накопившееся в себе или вымещать на ком-либо ещё.. Я просто говорил это своей гитаре и вместе мы записывали на плёнку мои песни. Это была странная терапия, которая была частью меня.

Beth: Именно так появилась запись Old Smoke?

Mike: По сути, да. У меня даже в мыслях не было мутить Old Smoke. Ритм-гитарист – Тодд, который был в последнем туре вместе с Judge, наверное, больше всех понимал то, что происходило тогда. После этого тура он не видел меня в течении нескольких лет, разве что мельком, но мы ни разу за это не разговаривали. Я хотел пригласить его к себе и дать ему послушать некоторый записанный мною материал. Он был фанатом Judge с самого начала, поэтому я не знал, понравится ли ему то, что я делаю сейчас, или может быть он будет поражен тем, что я что-то делаю снова. Как только он узнал о том, что я записал свои песни, он тут же сказал Джордану: «Майк записал новые песни, и мне кажется, что если мы поговорим с ним, то сможем сделать что-нибудь вместе». Джордан связался со мной и сказал, что имеет смысл рискнуть записать мои песни вместе. В то время я волновался не зная, понял ли Джордан, что я больше не играю хардкор или что-то тяжелое. То что я делал, было акустическим проектом. Мне очень близка народная музыка, поэтому я делал то, что чувствовал. Я писал то, что чувствовал, не задумываясь над тем, что нужно писать. На этот раз я все делал для себя. В конечном итоге он сказал, что ему очень понравилось. Так появился Old Smoke. Что касается музыки, я не думаю, что когда-либо был так счастлив, играя музыку.

Beth: Какое будущее, на твой взгляд, ожидает твою группу?

Mike: Ну, я думаю, что Old Smoke – великая группа. Мы пошли тем путем, по которому шли многие очень крутые группы. Группа просто перестанет существовать, если хотя бы один из ее членов уйдет. Я очень хорошо чувствую себя, когда мы играем вместе. Конечно, Old Smoke не играют тяжелую музыку, как Judge, но сейчас мне в десять раз тяжелее, потому, что в Judge музыка была на втором плане. В Old Smoke тексты носят более личный характер. Мне бы очень понравилось, если все попробовали бы просто послушать нашу музыку. Мне кажется, нам есть что показать. Я хотел бы отдавать себя группе настолько, насколько смогу, и сделать ее своим главным проектом. Поскольку я становлюсь старше (сейчас мне 28), мне становится труднее совмещать работу и остальные аспекты своей жизни, мне сложно на все 100 процентов отдаваться группе. Я мечтаю об этом во сне. Я все еще верю, что такой день настанет, именно это помогает мне идти вперед, не сходя с пути. Когда я делаю что-то и начинаю уставать или расстраиваться что ничего не выходит, я просто говорю себе: «Когда ты закончишь, все встанет на свои места». Как только я начинаю думать об этом, ко мне приходят новые силы, и я продолжаю. Я постоянно пишу, постоянно пытаюсь искать что-то новое и делать тексты интереснее. Я пытаюсь приложить все усилии, и я знаю, что мои парни, видя это, также стараются как могут. Я хотел бы, что бы из всех наших стараний вышел толк, чтобы они не пропали даром, ведь у нас действительно есть что показать и о чем сказать окружающим. Главное, чтобы нас слушали.

Beth: Много шоу вы отыграли?

Mike: Мы начали играть прошлым летом. Я потратил очень много времени на то, чтобы понять, те ли участники находятся в группе. Было очень много прослушек, прежде чем состав Old Smoke был собран. Также мне потребовалось довольно много времени, чтобы освоиться в роли вокалиста, ведущего гитариста и автора песен. В Judge от меня требовалось только писать тексты и орать в микрофон. Музыкой там занимались остальные ребята. Теперь я все делаю сам от начала до конца. Практически все, что вы слышите, моих рук дело. Если у других участников группы есть какие-то идеи, они говорят мне: «Я придумал вот это, что думаешь?». Сейчас на мне висит столько ответственности, сколько я никогда в жизни не имел. Я очень долго не мог привыкнуть к этому. Когда все проблемы были улажены, мы начали играть. Я очень долго был вне сцены, и когда мы в первый раз играли в Нью-Йорке, и ситуация вокруг нас изменялась с бешеной скоростью, это немного сбило меня с толку. Теперь я многое понимаю и знаю, что происходит вокруг. Я подумал, что в том, что я делаю, есть смысл и это кому-то нужно. Теперь я знаю точно, что никогда нельзя делать что-то, думая о какой-либо выгоде, нужно просто брать и делать то, что считаешь нужным.